Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

— Фу ты. Сон.

Марк с полным пониманием кивнул.

Джимми выглянул в окно и сказал: «Светает!» так, как скрягасказал бы «Денежки!» Он встал, подошел к Мэтту и взял учителя за запястье.

— Все нормально? — спросил Марк.

— Думающему лучше, чем вчера ночью, — ответил Джимми. — Бен,я хочу, чтобы мы ушли через служебный лифт. Все трое. На случай, если вчеравечером кто-нибудь заметил Марка. Чем меньше риск, тем лучше.

— А ничего, что мистер Бэрк будет один? — спросил Марк.

— Думаю, ничего, — отозвался Бен. — Придется положиться наего изобретательность. Окажись мы связаны еще на день, Барлоу был бы страшнодоволен.

Они на цыпочках прошли по коридору и воспользовалисьслужебным лифтом. В этот час (без малого четверть восьмого) кухня еще толькоприходила в движение. Один из поваров поднял глаза, помахал и сказал: «Привет,Док». Больше никто с ними не заговорил.

— Куда сначала? — спросил Джимми. — В школу на Брок-Стрит?

— Нет, — сказал Бен. — До обеда там слишком много народу.Что, малышня рано уходит, а, Марк?

— Они учатся до двух.

— Что оставляет массу времени до захода солнца, —резюмировал Бен. — Сперва — домой к Марку. Колья.

34

По мере приближения к Уделу в бьюике Джимми образовалосьпочти осязаемое облако страха, и разговор увял. Когда у большого, зеленого,подсвеченного рефлекторами знака «ДОРОГА № 12, ИЕРУСАЛИМОВ УДЕЛ, КАМБЕРЛЕНД,ОКРУГ КАМБЕРЛЕНД» Джимми свернул с шоссе, Бен подумал, что именно этой дорогойони со Сьюзан возвращались домой со своего первого свидания — ей тогдазахотелось посмотреть что-нибудь с автомобильной погоней.

— Плохо дело, — сказал Джимми. Мальчишеское лицо былобледным, испуганным и сердитым. — Господи, стоит только носом потянуть!

«Да, верно», — подумал Бен, хотя запах существовал скорее вих сознании, чем на самом деле: этакое психологическое дыхание склепа.

Дорога № 12, была почти пустынной. По пути в город онипроехали припаркованный у обочины брошенный молочный фургон Вина Пэринтона.Мотор урчал вхолостую, и, заглянув в кузов, Бен заглушил его и вернулся вбьюик. Джимми бросил на него вопросительный взгляд. Бен потряс головой:

— Его там нет.

Зажигание было включено, а бензин почти кончился. Моторпроработал вхолостую уже не один час.

Джимми ударил кулаком по ноге.

Но, когда они въехали город, он с нелепым облегчениемсказал:

— Смотри. У Кроссена открыто.

Действительно, у входа Милт пристраивал кусок клеенки настенд с газетами, а рядом стоял Лестер Сильвиус в желтом дождевике.

— Что-то остальной команды не видать, — заметил Бен.

Милт взглянул на них и помахал рукой. Бен подумал, чтозаметил на лицах обоих мужчин морщины — сказывалось напряжение. На дверяхпохоронного бюро Формена изнутри по-прежнему висела табличка «Закрыто». Закрытабыла и скобяная лавка, и неосвещенная аптека Спенсера. Работала столовая. Онипроехали ее, и Джимми подогнал бьюик к тротуару перед новым магазином. Надвитриной незатейливыми золотыми буквами было написано «Барлоу и Стрейкер.Отличная мебель». К дверям, как и говорил Каллахэн, липкой лентой былоприкреплено объявление, написанное от руки красивым почерком, который все они узналипо виденному накануне письму: «Закрыто до особого распоряжения».

— Почему мы остановились? — спросил Марк.

— Есть ничтожный шанс, что Барлоу, может быть, устроил своелогово в магазине, — сказал Джимми. — Вдруг по его прикидкам мы проглядим такуюочевидную вещь? И потом, если я ничего не путаю, таможенники иногда пишут напроверенном багаже свое «добро». Пишут мелом.

Они обошли магазин с тыла, и пока Бен с Марком стояли,втянув от дождя головы в плечи, Джимми, одетый в куртку, долбил локтем стеклочерного хода, пока все не оказались в состоянии забраться внутрь, в нездоровуюзатхлую атмосферу помещения, которое не открывали не то что несколько дней —несколько столетий. Бен сунулся в торговый зал, но там прятаться было негде:редкая мебель и никаких признаков того, что Стрейкер пополнял свои запасы.

— Иди сюда, — хрипло позвал Джимми, и у Бена екнуло сердце.

Джимми с Марком стояли возле длинного ящика, который Джиммичастично вскрыл «лапой» молотка. Заглянув внутрь, они разглядели бледную кистьруки и темный рукав. Бен, не задумываясь, атаковал ящик. Джимми с помощьюмолотка трудился над другим концом.

— Бен, — сказал он, — порежешь руки. Ты…

Тот не услышал. Он с треском отдирал доски, не обращаявнимания на гвозди и клепки. Они добрались-таки до Барлоу, скользкая ночнаятварь — в их руках, и он вгонит ему в сердце кол, так же, как Сьюзан, он…

Бен с треском оторвал еще одну дешевую деревянную планку ивзглянул в мертвое, бледное, как луна, лицо Майка Райерсона. На миг воцариласьполная тишина, потом все шумно выдохнули и по комнате словно ветерок пронесся.

— Что делаем дальше? — спросил Джимми.

— Лучше сначала поехать к Марку домой, — сказал Бен тусклымот разочарования голосом. — Найти-то мы его нашли. Но у нас пока нет дажеготового кола.

Они кое-как пристроили разломанные деревяшки на место.

— Лучше дай-ка посмотреть руки, — сказал Джимми. — Кровьидет.

— Потом, — ответил Бен. — Пошли.

Они еще раз обошли здание, молча радуясь возвращению подоткрытое небо, и Джимми повел бьюик по Джойнтер-авеню в соседствующую снебольшим деловым районом жилую часть города. К дому Марка они, вероятно,подъехали быстрее, чем хотелось бы.

На кольцевой подъездной дороге Питри, позади автомобильчикаГенри — «пинто», говорившего о благоразумии своего хозяина, стоял старый седанотца Каллахэна. Увидев его, Марк шумно втянул воздух и отвел глаза. В лице неосталось ни кровинки.

— Я не могу идти внутрь, — пробормотал мальчик. — Извините.Я подожду в машине.

— Нечего извиняться, Марк, — сказал Джимми. Он поставилмашину, выключил зажигание и вылез. Бен секунду помедлил, потом опустил Маркуруку на плечо:

— С тобой все будет в порядке?

— Конечно. — Но выглядел мальчик скверно. Дрожащийподбородок, пустые глаза. Он вдруг повернулся к Вену, пустота из глаз исчезла,осталась только боль, плававшая в слезах. — Накройте их, ладно? Если онимертвые, накройте.